Итак, текст письма:
Замечательны у Вас примеры того, как нуждались самые крупные и
самобытные мастера (Толстой, Тургенев) в том, чтобы написанное ими оценили
другие - люди, которым они верили. И примеры того, как вредно писателю
одиночество, как необходимо ему общение с другими литераторами.
В этом можно убедиться и по нашему личному опыту, по нашей редакционной
работе. Не знаю, проявились ли бы таланты Житкова, Ильина, Пантелеева, если
бы они не нашли в редакции друзей, слушателей, советчиков, единомышленников.
Я уже не говорю о Бианки, Чарушине, Богданович, Савельеве, Данько. Для
многих из них редакция была и консерваторией и санаторией. Т. А. Богданович
надо было излечиться от олеографичности "Князя Серебряного", Данько - от
налета эстетизма (недаром Горький хвалил ее "Китайский секрет" [6] и бранил
книгу о фарфоре для взрослых, вышедшую не у нас), Бианки - от безвкусицы и
лжебеллетристичности; Хармсу, Введенскому, Заболоцкому - от
внутрилитературной полемики и кружковой замкнутости. В главе о работе
редакции Вы ссылаетесь на опыт великих редакторов и режиссеров. Для того,
чтобы некоторые поверхностные люди не сказали Вам: "Да, но ведь здесь дело
идет всего только о детской литературе", - следовало бы четко сказать, что
значит детская литература вообще и особенно в нашу эпоху и как трудно было
строить эту литературу почти на голом месте (о ничтожности предреволюционной
детской литературы говорил Горький, а Чехов писал (приблизительно): "У нас
детской литературы нет, а есть собачья литература. Только о собаках и пишут"
[7]. (А сам написал для детей "Каштанку" и "Белолобого"!)