![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
(no subject)
Aug. 21st, 2008 03:08 pm
Автора не знаю. Названия тоже. Откуда взяла- не помню. Понравилось ОЧЕНЬ! :-)
Aug. 21st, 2008
(no subject)
Aug. 21st, 2008 04:16 pmDennis Nolan and Lauren Mills
Феи танцевали на полянах
В нежно-филетовых
Платьицах весенних.
Лица разукрашены
Тенью мифов древних.
В волосах по кисточке
Солнечных лучей.
Танец их таинственен
(музыка-Шопена).
Руки их как веточки.
В нежно-фиолетовом
Пламени листвы.
В нежно-филетовых
Платьицах весенних.
Лица разукрашены
Тенью мифов древних.
В волосах по кисточке
Солнечных лучей.
Танец их таинственен
(музыка-Шопена).
Руки их как веточки.
В нежно-фиолетовом
Пламени листвы.
(no subject)
Aug. 21st, 2008 05:00 pmФАУСТ
1
Над землей повисло небо - просто воздух. И зажглись
на небе звезды - миф и небыль, след вселенского
пожара, свет летучий... Но закрыли звезды тучи - сгустки
пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер.
Что осталось нам на свете? Только опыт.
Нам осталась непокорность заблужденью. Нам остался
вечный поиск - дух сомненья.
И еще осталась вера в миф и небыль. В то, что наша
атмосфера - это небо. Что космические искры - это звезды...
Нам остались наши мысли - свет и воздух.
2
- Доктор Фауст, хватит философии, и давайте говорить
всерьез!
Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче
обозначить хвост.
Все темнее становилась темень, за окном неслышно
притаясь. За окном невидимое время уносило жизнь -
за часом час. И в старинном кресле - неподвижен -
близоруко щурился на свет доктор Фауст, маг и
чернокнижник, утомленный старый человек.
- Доктор Фауст, будьте оптимистом, у меня для вас в
запасе жизнь. Двести лет... пожалуй, даже триста - за
здоровый этот оптимизм!
Что он хочет, этот бес нечистый, этот полудемон, полушут?
- Не ищите, Фауст, вечных истин. Истины к добру не приведут...
Мало ли иллюзий есть прекрасных? Доктор Фауст, ну же,
откажись!
Гаснут звезды. В доме свечи гаснут. В старом кресле
угасает жизнь.
Феликс Кривин
1
Над землей повисло небо - просто воздух. И зажглись
на небе звезды - миф и небыль, след вселенского
пожара, свет летучий... Но закрыли звезды тучи - сгустки
пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер.
Что осталось нам на свете? Только опыт.
Нам осталась непокорность заблужденью. Нам остался
вечный поиск - дух сомненья.
И еще осталась вера в миф и небыль. В то, что наша
атмосфера - это небо. Что космические искры - это звезды...
Нам остались наши мысли - свет и воздух.
2
- Доктор Фауст, хватит философии, и давайте говорить
всерьез!
Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче
обозначить хвост.
Все темнее становилась темень, за окном неслышно
притаясь. За окном невидимое время уносило жизнь -
за часом час. И в старинном кресле - неподвижен -
близоруко щурился на свет доктор Фауст, маг и
чернокнижник, утомленный старый человек.
- Доктор Фауст, будьте оптимистом, у меня для вас в
запасе жизнь. Двести лет... пожалуй, даже триста - за
здоровый этот оптимизм!
Что он хочет, этот бес нечистый, этот полудемон, полушут?
- Не ищите, Фауст, вечных истин. Истины к добру не приведут...
Мало ли иллюзий есть прекрасных? Доктор Фауст, ну же,
откажись!
Гаснут звезды. В доме свечи гаснут. В старом кресле
угасает жизнь.
Феликс Кривин
(no subject)
Aug. 21st, 2008 07:10 pm"Children Playing on a Winter Day"
Su Hanchen
Chinese Painter, active ca.1131-1170
Su Hanchen
Chinese Painter, active ca.1131-1170
(no subject)
Aug. 21st, 2008 07:16 pmHanno Karlhuber
* * *
Мы эту лампу жгли по вечерам.
На книги липла тьма, склоняясь ниже
пред чайником, что волю дал парам,
и тусклым блеском чемодана в нише.
Испуганный огонь моргал, рябя.
Друг провод поправлял, и было ново,
ночь и сугробы позабыв, себя
самих узреть из времени иного.
Оно настало. И душа дотла
плоть пережгла отринувшему честно
лагуну севера жильцу, вчера
здесь жившему. И комната исчезла.
Ещё мерцает чайник. Шлют привет
открытка, абажур и книги сверху.
Нет больше стен. И только прежний свет,
благодаря за всё, что было, светит.
1997
Томас Венцлова
(картинка стырены у ![[info]](https://p-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
levkonoe)
* * *
Мы эту лампу жгли по вечерам.
На книги липла тьма, склоняясь ниже
пред чайником, что волю дал парам,
и тусклым блеском чемодана в нише.
Испуганный огонь моргал, рябя.
Друг провод поправлял, и было ново,
ночь и сугробы позабыв, себя
самих узреть из времени иного.
Оно настало. И душа дотла
плоть пережгла отринувшему честно
лагуну севера жильцу, вчера
здесь жившему. И комната исчезла.
Ещё мерцает чайник. Шлют привет
открытка, абажур и книги сверху.
Нет больше стен. И только прежний свет,
благодаря за всё, что было, светит.
1997
Томас Венцлова
Томас Венцлова
Со взморья в Вильнюс в шестьдесят восьмом*
Песчаный август распалился вволю.
Горячей сталью тлела пелена,
каюты, мачты истекали хворью,
и слепота была раскалена,
и ураган, переерошив хвою,
вздувал пожар чердачного окна.
Не размежить ресницы. Нам приснилась
в лесном огне смолистая руда.
Тем летом удивительная милость
хранила нас. И ты вела туда,
в глубь своего зрачка, где повторилась,
как на пустом экране, духота.
Пульсировал асфальт. В свету лиловом
под фарами распарывалась мгла,
мы, обременены беззвучным словом,
разъединяли жаркие тела
и снова их сопламеняли. Кровом
нам умудренность краткая была.
И в забытьи объятий нас с тобою
хранил полночный августовский бред,
молчал рассудок, остывала воля,
кончалась эра, близился рассвет,
сухие губы пили снег прибоя,
целебный снег, какого в мире нет.
Потом сквозь все покровы и длинноты
пробился гул, и мир предстал тогда
руинами: ни слез, ни позолоты,
гнилыми поплавками — города.
Как черви, твердь точили вертолеты,
не говорила ни одна звезда.
Так было далеко, что смолкло время,
но слышалось — там громыхал бетон,
и множила чумные испаренья
действительность, где замер телефон
и смерть с жезлом руководила всеми,
тасуя танки (имя: легион).
Ей вторило биенье трубной меди.
Богиня, лишена веретена,
все путалась, что наша доля — нети,
что с нами истекают времена,
пустеет море и густеют сети,
и новизна для рабства рождена.
Ты угадала: мы уже расстались.
Та юная и давняя глава
расставила все точки. Дни распались.
А ты молчала и была права:
что все надолго и что нам остались
сухие камни, краткие слова.
Перевод Георгия Ефремова
*август 68- вторжение советских войск в Чехословакию.
Со взморья в Вильнюс в шестьдесят восьмом*
Песчаный август распалился вволю.
Горячей сталью тлела пелена,
каюты, мачты истекали хворью,
и слепота была раскалена,
и ураган, переерошив хвою,
вздувал пожар чердачного окна.
Не размежить ресницы. Нам приснилась
в лесном огне смолистая руда.
Тем летом удивительная милость
хранила нас. И ты вела туда,
в глубь своего зрачка, где повторилась,
как на пустом экране, духота.
Пульсировал асфальт. В свету лиловом
под фарами распарывалась мгла,
мы, обременены беззвучным словом,
разъединяли жаркие тела
и снова их сопламеняли. Кровом
нам умудренность краткая была.
И в забытьи объятий нас с тобою
хранил полночный августовский бред,
молчал рассудок, остывала воля,
кончалась эра, близился рассвет,
сухие губы пили снег прибоя,
целебный снег, какого в мире нет.
Потом сквозь все покровы и длинноты
пробился гул, и мир предстал тогда
руинами: ни слез, ни позолоты,
гнилыми поплавками — города.
Как черви, твердь точили вертолеты,
не говорила ни одна звезда.
Так было далеко, что смолкло время,
но слышалось — там громыхал бетон,
и множила чумные испаренья
действительность, где замер телефон
и смерть с жезлом руководила всеми,
тасуя танки (имя: легион).
Ей вторило биенье трубной меди.
Богиня, лишена веретена,
все путалась, что наша доля — нети,
что с нами истекают времена,
пустеет море и густеют сети,
и новизна для рабства рождена.
Ты угадала: мы уже расстались.
Та юная и давняя глава
расставила все точки. Дни распались.
А ты молчала и была права:
что все надолго и что нам остались
сухие камни, краткие слова.
Перевод Георгия Ефремова
*август 68- вторжение советских войск в Чехословакию.